В Калифорнии, в мировом центре высоких технологий, находится один православный монастырь, основанный в XX веке собратьями о.Германом и о.Серафимом.
Событие само по себе уникальное и удивительное, когда в богатой стране, молодой американец из обеспеченной семьи, получивший очень хорошее университетское образование в Беркли становится православным монахом… Но не просто монахом, а выдающимся мыслителем и философом современности, оказавшим огромное влияние на людей по всеми миру. На своем пути поиска истины он изучал буддизм, индуизм, синтоизм и, что интересно, каждую религиозную систему он изучал на её родном языке. Например, конфуцианские тексты он читал на древнекитайском, знал древнееврейский, хинди, латынь. Закончились поиски тем, что однажды в Сан-Франциско он набрел на дотоле неизвестную ему православную церковь и, прежде чем за ним закрылась дверь, он, по его словам, «понял, что Истина обитает именно здесь и что эта дверь закрывается за ним навсегда».
Монастырь находится в заповедных лесах на горе Шаста, в удалении многих миль от цивилизации и окрестных городов. Жизнь там течет, как в старые времена при свечах (без электричества, телефонных линий или сотовой связи), сохраняя традицию древних монастырей.
Отца Серафима я лично не знал, он умер, когда я еще не родился, но к моему великому счастью, очень хорошо знаю его собрата, о. Германа, и очень рад тому, что в своей жизни видел подлинный, глубокий, искренний, вдохновляющий духовный мир настоящих монахов, о которых раньше читал, разве что в книгах…
Дорогие друзья, в данном стихотворении представлены собственные впечатления от поездки в Калифорнию в 2009 году, а также краткий пересказ книги “Цена святости”.
Приятного чтения!
P.S.
Самой большой наградой был момент, когда в телефонном разговоре батюшка сердечно поблагодарил и сказал, что это сочинение тронуло его до слёз, всколыхнув ностальгические чувства того времени.
Воспоминания о Платине
Друзья, оставим на мгновенье
Волну житейской суеты,
Печали грустное волненье,
Плоды сердечной пустоты.
Бежим их действий слишком шумных,
Столь бестолковых, столь безумных
В уединенье тишины.
В места, где творческие сны
Еще способны нам являться,
Где хочется душой остаться
И радостным пылать огнём,
Туда, где сердцем мы живем…
Я торжествую! В восхищенье!
Душа летает и парит,
Нашел себе уединенье,
Нашел, что сердце веселит,
Чем умиляется, смиряясь,
Чем пламенеет, возгораясь,
Приоткрывая небеса…
В калифорнийские леса
Я вас зову, друзья, отныне
В тот монастырь, что есть в Платине,
Он дорог сердцу моему –
Признаюсь, это потому,
Что жив здесь мой отец духовный,
Ведь здесь, в лесу, уединенный,
Он, не жалея своих сил,
Делами Господу служил,
Трудясь усердно и поныне.
Хотя, казалось бы, причине,
Которой можно уступить,
Уйти от дел, спокойно жить –
Был возраст и простая немощь.
Но батюшка мой эту мелочь
И близко не воспринимал,
Он так прекрасно вдохновлял
Своим талантом и трудом,
И ярким творческим умом.
Его издательство при деле
Живет и здравствует доселе,
Неся миссионерский плод
В своих изданьях каждый год.
Дай Бог, чтоб дело продолжалось,
Чтоб Слово Божье разрасталось
В сердцах людей из рода в род.
И верю я, что наш народ
Проснётся после долгой спячки
И, как корабль после качки,
Пройдя сквозь ад морских штормов,
Достигнет тихих берегов.
Дай Бог, чтоб беды и волненья
Нам послужили для спасенья,
Нас научая сострадать,
Любить всем сердцем и являть
Суть христианского служенья,
И в то же время вдохновлять,
И души приводить в движенья…
На Пасху был я в тех краях,
В тех изумительных лесах,
Чей изумруд на склонах гор
Так сильно впечатлил мой взор.
Как часто в мыслях возвращаюсь
Туда, где я лесной тропой
Гуляю в тишине живой,
И красотою наслаждаюсь.
Где золотистый свет лучей
Блестит сквозь сеть сухих ветвей,
Маня к себе и, привлекая,
С собою точно приглашая,
Взойти на каменистый холм.
Я поднимаюсь… Вижу дом…
То в нежной призме освещенья
Сияла батюшкина келья,
В которой много лет он жил,
В которой Бога он молил
Молитвой искренней монаха,
Чтобы восстала Русь из праха
И вновь раздался ей с небес
Победный глас – «Христос Воскрес!»
Чтоб разлетелся вмиг в селенья
Рассвет Христова Воскресенья,
Рассеяв мрак безбожной тьмы,
Разрушив занавес тюрьмы…
Так я стоял – в глазах бежала,
И в этом свете оживала
История минувших дней.
Всё начиналось с двух друзей:
Евгений, Глеб… Их магазин…
Шкафы, ряд полок и витрин,
Своё издательство журнала,
Иконы, книги… Там звучала
Сюита классики живой,
Всё наполняя красотой.
Но неожиданно теперь
Входная отворилась дверь
И внутрь к ним проходит сам –
Архиепископ Иоанн…
Друзей сперва благословляет,
Но сразу как-то прерывает
Едва начатый разговор,
Загадки полон его взор.
Он сел, друзья присели рядом,
Он осмотрел их добрым взглядом:
«Что будет дальше?» — молвил он. –
– «Останетесь ли здесь потом?»
И замолчал… Тогда Евгений
Сказал без лишних размышлений:
«Я верю, будет монастырь…»
Владыка встал, благословил
И, глядя, твердо повторил:
«Я верю, будет монастырь…»
И развернувшись, вышел прочь.
(Сбылись слова его точь-в-точь…)
Поздней мы проясним картину
И про друзей, и про Платину.
Теперь же расскажу я вам,
Кем был Владыка Иоанн,
Кто этот славный человек,
Что осветил наш с вами век…
Владыка Иоанн
Святая Русь! Что в слове этом
Нашел ваш непредвзятый ум,
И было ли оно предметом
Уединённых ваших дум?..
Рождало ль ваше представленье,
Несло ли вам воображенье
Богатства русского в святых,
Что мы наследники у них…
Вот кем мы истинно богаты,
Что ни дворцы и ни палаты
В убранстве комнат золотых
Ценою не заменят их…
Наш благоверный сонм царей,
Великих старцев и князей,
Блаженных духом, чудотворцев,
От мира скрытых богомольцев,
Великомучеников славных,
А сколько же святых неявных
Среди монахов и мирских,
Всегда у Господа живых…
Представьте, все они сейчас
Усердно молятся за нас…
И в их числе святитель Божий
Архиепископ Иоанн.
На модный век наш непохожий,
Он, как пророк, был Богом дан.
Подвижник, явный чудотворец,
Чужой и странный для одних,
Он был, как древний святогорец,
Примером в жизни для других.
Живой и яркий представитель
Руси распятой и Святой
И непрестанный вдохновитель
Древнецерковной стариной.
Молитвенник, сиропитатель,
Открывший в городе приют,
Утѐшитель и воспитатель,
К которому всегда идут.
Он пастырь, властно говорящий,
Родной, живой и настоящий,
Умеющий людей ценить
И сострадательно любить.
Всегда без страха, полный сил –
Такой владыка с нами был.
Он, словно древле Моисей,
Из рабства вел своих людей.
Доступный всем, он был гонимый
Собратьями из тех людей –
Слепых зазнавшихся судей –
Святой, которым подсудимый.
Несправедливо обвинен,
Страдал, претерпевая, он.
От тяжбы низкой и злодейской,
Людьми, что властию судейской
Его пытались обвинить,
И беззаконно осудить
Не стало у владыки сил.
И вскоре после он почил,
Оправданный по всем моментам.
Все понимали, что и центом
Казну не дал бы разорить,
Кому-то тем мешая жить…
Его всем градом хоронили.
Завистники в слезах просили
Простить их беспричинный гнев,
Всю святость пастыря узрев.
Молили, ползали, рыдали
И даже стоны издавали
А к остальным шел добрый врач –
Радостотворный светлый плач.
В соборе, в центре Сан-Франциско,
Собою освящая град,
Здесь мощи пастыря лежат,
Святитель в помощи так близко.
Вот вам портрет владыки краткий –
Не знаю, передал ли лик?
Хотя, что может стих сей жалкий?
– Попробуйте прочесть из книг.
И всё же мы продолжим дале.
Надеюсь, вас не утомил,
И вы, уж из последних сил,
Читая строчки, не зевали.
Раз нет, вперед идем сейчас,
К друзьям, что ожидают нас.
Монахи
Вот предо мною та долина –
Калифорнийская Платина,
Глушь окружающих лесов
Вдали от мирных городов,
Где Глеб и друг его Евгений
Искали место поселений,
Свою пустыню в той дали
И, кажется, теперь нашли
Они края своей отчизны,
Свой путь духовной, строгой жизни,
Сбежав от шумной суеты
Под сень природной красоты…
Под тень лесов, в объятья гор,
Где дышит творчеством простор
И утончаются стремленья
Под ярким солнцем вдохновенья.
И вскоре этот уголок
Печатный оживил станок.
Отсюда стало Божье Слово
Распространяться дальше снова,
Знакомя с жизнию святых
Своих читателей родных.
Так издавались в этом месте
И книги, и журналы вместе,
А позже вырос монастырь,
Где был заброшенный пустырь…
(Но забегаю я вперед,
Всему быть должен свой черед).
Вернемся мы на склоны гор,
Чтобы послушать разговор.
«Цена такой земли большая», –
Им объявляет продавец.
Взмолился Глеб, душой желая,
Чтоб сделка вышла, наконец.
Он понимал, что здесь Евгений
Нашел места упокоений.
И вот, по милости небес
Не обошлось там без чудес…
Друзья в молчании уходят,
И через несколько минут
Свою машину в город гонят,
Стихиры радостно поют.
Жара стоит в заходе солнца,
А завтра к гробу чудотворца
Они с рассветом побегут,
Помолятся и обретут
Необходимую работу,
Их шестидневную заботу –
Читать в соборе том псалтырь,
Копить на ренту за пустырь.
И плата точно была той,
Чтоб расплатиться им с землей.
Владыка был всегда при братьях
Так близко, слыша каждый звук,
Держа друзей в своих объятьях,
Как чад, не выпускал из рук.
Являл им важную поддержку,
Защиту, помощь – вперемешку,
Храня от бури их челнок,
К монашеству ведя их срок.
Так стали Глеб и брат Евгений
Монахами в лесной глуши,
И много разных поколений
Зажгли огнем живой души.
Стремились книгами, статьями,
Молитвой искренней, делами
Стоять защитною стеной,
Служить для Бога всей душой.
А имена монахам сим –
Брат Герман и брат Серафим.
Хранители Руси Святой
Распятой, древней… Но живой!
Теперь о братьях много знаем,
В России книги их читаем,
А их духовный ценный клад
Привнес миссионерский вклад.
Дела достойны восхищенья,
Их жизнь, как яркий светлый миг,
Живой источник вдохновенья,
История отдельных книг.
Эпилог
Так те закончились мгновенья,
Стою я на холме один.
Вот снова батюшкина келья,
Виновница моих картин.
Вокруг меня леса густые,
Вверху я слышу пенье птиц
И голоса их золотые,
Пернатых радостных певиц.
Все живо теплотой приятной,
Но блеска келии уж нет,
Исчез тот яркий, нежный свет,
Пропал, как дым в дали туманной.
Мелькнул картиной прошлых лет,
И в миг растаял ясный след.
Ужель все это разыгралось
В моей фантазии большой?
То, что при свете открывалось
Картиной яркой и живой,
Неся душе моей волненья.
Где же былые впечатленья,
Минуты ясности златой,
Воспоминаний бег лихой?
Они в моем остались сердце
Как откровений череда,
Раскрыв души живые дверцы,
Там сохранятся навсегда.
Мир, устремленный верой в Бога,
Монахов настоящих дней
Хоть нелегка Ваша дорога,
Но нет награды той ценней.
Стою я, в мыслях представляя,
Как осень ходит золотая,
Кружа восторженно листвой,
Деревья крася желтизной.
Вот где призвание поэта,
Здесь наслаждаюсь танцем света,
В сиянье покрасневших рощ
Иду под свод их стройных толщ…
И там, в безмолвии дубравы,
Под сенью листьев золотых
Вдыхаю воздух Божьей Славы,
Читая жития святых…
23.09.2010 г.